Когда время судья и палач. Психологическая драма с криминальным событием - Алена Бессонова
Костюхин тоже остановился, с прищуром вгляделся в указанный Ефимом дом:
— Рыбачок про мужа ничего не говорил. Думаю, будь у неё муж, обязательно упомянул бы.
Дом при ближайшем рассмотрении оказался довольно большим. На прирезанном к нему участке кособоко стояли три теплицы, слепленные из старых оконных рам. Внутри теплиц виднелись печи с гнутыми металлическими трубами, выведенными наружу. Из них сочился лёгкий дымок. Вся площадь теплиц была разбита на несколько аккуратных грядок. Ни на одной из них не было бытовых овощей: ни тебе огурцов, ни помидоров, ни свёклы с морковью. Они были засеяны, на первый взгляд, обычной сорной травой. Костюхин разглядел зверобой, мелиссу (его бабушка часто приносила с базара востроносые листики для чая), тысячелистник. Мессиожник узнал ромашку, шалфей с фиолетовыми пирамидками цветов. На остальных грядках росли незнакомые растения, но тоже не из благородных садовых.
— А то не богатая, — всплеснул руками Костюхин, — смотри, какую коммерцию у себя развела. Денежка, вероятно, ручейком льётся…
Мессиожник постучал ржавым болтом, подвешенным на верёвке, по болтающейся здесь же на колу дырявой кастрюле.
На звук в проёме незакрытой двери, показалась девица. Костюхин тихонько присвистнул, прошептал на ухо остолбеневшему Ефиму:
— Ничего себе гренадер! Какой тут муж?!Эта баба морду кулаком набок сдвинет с одного удара…
Девица двинулась к калитке и прибывшие изумились, как плавно, величественно она подплыла, отодвинула засов и, оглядывая лица незнакомцев, чуть приклонив голову, не сказала, пропела густым бархатным голосом:
— Христос посреди нас. С миром ли явились молодцы?
— С миром, с миром — поспешил подтвердить Ефим, — мы к вам за травкой, полечиться… Мы тихие… Пустите на постой, а то возвращаться поздновато.
Девица усмехнулась, но посторонилась, пропуская незваных гостей.
— Проходите, здесь вас уже никто не догонит.
Костюхин вздрогнул и резко обернулся, наткнувшись на бездонный чёрно-зелёный омут глаз хозяйки дома. «Глаза-то, глаза… Такая не перед чем не остановится, — подумал Юрий, — такая лучше убьёт, но не отдаст своего и не отпустит, как моя Аэлита. Сама спрячет, но не отпустит…».
Девица взгляда не отвела, только чуть кивнула, будто согласилась с мыслями Костюхина.
— Моё имя Майра. Проходите. В этом доме вас никто не обидит.
2010 ГОД. Холмогорский край
Трясясь несколько часов по грунтовой дороге Роман Васенко, Александр Русаков и Пашай Кутергин приближались к посёлку под названием Сия. Роману казалось, что дорога никогда не кончится и только на пригорке сердца путешественников застучали веселее. Они, наконец, увидели село с домиками, как просяные зёрнышки, редко рассыпанные по белой снеговой скатерти.
— Батюшки! — удивился Васенко, — да их раз два и обчёлся, не затеряешься. Сколько же здесь народу обретается?
Пашай не отрывая взгляда от дороги, заметил:
— А вы думали это Москва? Полторы тысячи человек и половина из них пенсионеры. Зато тишина и покой. Школа, почта, и гипермаркет имеется. А что ещё надо?
— Гипермаркет «Всё для компаса»? — сострил Васенко, всматриваясь в начинающуюся вечернюю метелицу. — Гостиница интересно есть? Назад, вероятно, поутру поедем?
Здесь уже Пашай повернул идеально квадратное лицо в сторону гостя и сверкнув недоуменным взглядом, спросил:
— Мы что же столько часов сюда по бездорожью пёрли, чтобы вы парой слов с кем-то перекинулись и назад? Ну, вы, столичные даёте…
Русаков, до этого дремавший на заднем сидении автомобиля, открыл один глаз, обозрел им салон и сонным голосом отозвался:
— Не волнуйся, Пашай, мы с тайной миссией к Айвике жене фельдмаршала.
Пашай кивнул:
— Ксюха небось нужна?
— Догадливы-ы-ый… — протянул Русаков и вернулся в исходное положение.
Машина, следуя дороге, круто свернула за молодой сосничок, и путешественники увидели неспешно идущего на коротких лыжах в охотничьей амуниции мужичка с длинноствольным ружьём за плечом. Пашай притормозил машину, открыл окно, спросил:
— Скажи, мил человек, где двор Суворовых?
Мужик прищурил набрякшие веки, вскинул руку и повёл ею по кругу, а когда остановил ход, выкинул указательный палец:
— Церквушку с зелёными куполами видишь?
— Ну-у… — всматриваясь вдаль, протянул Пашай.
— Её шпиль как раз и указывает на его хату. Она первым рядом вдоль реки. Усёк?
— Спасибо, мил человек, усёк
* * *
Большой дом Суворовых ограждался невысоким штакетником. На пороге в длинном тулупе стояла женщина, голова и плечи которой были укутаны цветастым шерстяным платком. Пашай вышел из машины, поклонился:
— Салам, Айвика, тыйын ачат, мемнан толмо нерген шижтара.[21]
— Шижтараш[22] … — сурово сдвинув брови, произнесла женщина и, переходя на русский, добавила, — заходите в избу. Голодные небось? — увидев вылезающего из машины Русакова, подобрела лицом, — Александр Егорович, рада вам! Проходите. Ксюха с мужем у нас. Ждут. Может, перед ужином в баньку? Сашка мой истопил.
— Некогда нам, Айвика, в банях париться. Дело сначала надо сделать…
— Ой неправы вы! Перед любым важным делом нужно помыться. Очистить тело и мысли, — захлопотала хозяйка, отворяя перед гостями тяжёлую дубовую дверь.
Роман, перешагнув порог, оторопел: за длинным не меньше пяти метров столом сидели несколько человек взрослых и куча-мала ребятишек. Васенко растерянно обернулся к Русакову, а тот с удовлетворённой улыбкой кивнул:
— Да, да, Роман, дети в марийских семьях наивысшее счастье, проявление благословения Великого Бога. Посему рожают много и часто.
Роман с восхищением посмотрел на Айвику, а женщина, озорно взмахнув рукой, расцвела улыбкой:
— Не все мои, не все! Только семеро, остальные пятеро Ксюхины и Валентина.
Потому как одна из женщин и мужчина приподнялись из-за стола и поклонились Роман понял — это Ксения и Валентин.
Обстановка в избе была самая простая, вдоль стен стояли длинные прибитые к полу широкие лавки, вероятно, на них спали дети. За занавеской виднелась железная кровать с круглыми набалдашниками на спинках. На стенах висели полки, заполненные расписной посудой, и перекладины с крюками для верхней одежды и шапок. Стол, вытянувшийся из угла в угол, был красочным и хлебосольным. Васенко приметил тарелку с солёными грибами, проглотил набежавшую слюну, а от вида парящей картошки с укропом закашлялся, от проснувшейся голодной желудочной боли.
Айвика, легонько ладонями подтолкнула Романа вперёд:
— Проходите, раздевайтесь, руки мойте и к столу. Мы заждались. Обедать пора…
Утолив первый голод, Роман огляделся. Домочадцы ели молча, изредка поднимали глаза от тарелок и понимающе улыбались друг другу. Первым прервал молчание Русаков:
— Молодец, Айвика, с детства помню ваши фирменные подкоголи.[23] Твоя матушка часто приглашала меня к обеду. Сколько лет прошло, а вкус их не изменился.
— Отчего же он должен был измениться? — улыбнувшись, откликнулась Айвика, — мука из нашего зерна, сметана из молока нашей коровы, а ягода в лесу такая, как и прежде. Человек меняется, а подкоголи те же, что и в былые времена.
Она посмотрела на детей, дождалась пока
